Я выросла с неправильной матрицей. Моя мама, растившая меня, выросла тоже с неправильной матрицей, потому что ей также вменили то воспитание, которое вменяла позже она мне.

Мама родила меня, единственного ребенка в 40 лет, и, возможно, действительно искренне, позже, они с папой хотели взять еще ребенка из детдома, но не сложилось… Моя мама, ей сейчас почти 79 лет, всегда только собиралась и планировала жить. И никогда не получалось. Всегда страдала, не успевала, жаловалась, обижалась. Но всегда планировала жизнь в будущем, боролась с надуманными или обретенными вследствие ее же действий проблемами и собиралась когда-то все-таки пожить, как люди…
Я воспитывалась в рамках четкого «НЕЛЬЗЯ» или «ТЫ ЕЩЕ МАЛЕНЬКАЯ». «МОЖНО» было можно только после того, как я обращалась к родительской оценке, и понимала, что в данном случае «МАМА СКАЗАЛА». Мнение у меня, конечно же, было… но я свое мнение слышала только тогда, когда оно совпадало с маминым. А выбирать между мамой и своим мнением я не могла. «НЕЛЬЗЯ» было серьезным, категоричным и окончательным. Иначе – война, в которой я проигрывала, потому что своей территории, где можно было бы восстановить силы, остановиться и подумать над своими решениями у меня не было.
Одной из установок родительской матрицы была установка – сделать карьеру, и ни в коем случае не построить сначала свою личную счастливую жизнь. А что такое счастье для меня я начала понимать только недавно, после рождения двоих деток — двойняшек.
Я родила в 35. Моя мама родила меня в 40, бабушка родила маму тоже почти в 35 лет. Почему я не родила раньше? И почему только после 30 я начала понимать, что что-то главное я в жизни упускаю, что-то жизненно-важное, чего моя природа хочет?.. Ответ – установки в детстве по поводу детей и деторождения. Сейчас я понимаю это. Мама, видимо сама переживала в свое время эти установки, связанные со страхом прокормить детей и поднять их на ноги. У нее было тяжелое военное детство и тяжелая послевоенная жизнь. В 1950 году ей было 13 лет, и она ушла на свой хлеб. Она никогда не рассказывала подробностей. Но у моей бабушки она была единственным ребенком (маленький новорожденный братик мамы погиб от голода еще в войну), и прокормиться было можно.
В 35 лет, когда я забеременела, и была вне себя от счастья, то долго скрывала это от мамы. Чувствовала, что нарушаю принцип «НЕЛЬЗЯ». Мамина «радость» от моей новости состояла в словах: «А ты ХО-РО-ШО подумала?», и «Если бы еще один, еще ладно, а то еще и двое!».

Я пережила, простила и приняла ее… не сразу… И поняла, что у меня СВОЯ ЖИЗНЬ. И, НАКОНЕЦ-ТО я поняла, что больше ничьи «НЕЛЬЗЯ» я не пущу в свою жизнь. Никто не имеет право на мое право.
А мои любимые дети автоматически и естественно скопируют мамину свободу выбора по жизни.

У них будет другая матрица — их выбор.